Вук, просто Вук
Праздник внезапно оказался правильным, и дата хорошая.
Про это я как-то пытался написать в одной своей повести:
Капитану Колоскову вдруг вспомнилось детство. Как они бегали к монастырским прудам ловить там карасей. В те поры монастырь уже перестал быть зоной, но сельхозтехникумом еще не стал. Стоял величественный, хотя и наполовину разрушенный. В укромном местечке у стены, рядом с прудом, они развели костерок и запекли в углях картошечку. Но делать они это тогда не умели, поэтому картошка снаружи обуглилась, а внутри осталась сырой. Но все равно – схомячили ее в два счета, даже без соли, очень уж была вкусна.
Верховодила их стайкой Алена, старшая сеструха его закадычного кореша Кольки. Она рассказывала всякое и про тюрьму, и про монастырь.
- А вот видите – эту башню?
Алена показала рукой на ближнюю к ним башню с облупившейся побелкой на старинном кирпиче.
- Башню видим – и что?
- Знаете, как она называется? Башня Измены!
- Ух ты! И кто ж там кому изменил? Светка Петьке или Пашка Машке?
Все разразились хохотом. В ту пору их действительно больше интересовали отношения Светки и Машки со своими парнями, чем история их края. Теперь капитан Колосков об этом уже почти жалел. Но Алена тогда всерьез взялась за их просвещение:
- Да тьфу на вас! Какая Машка! Здесь в семнадцатом веке, в Смуту, поляки осаждали монастырь, а наши – оборонялись.
- Да ну врать! Где поляки и где мы!
- Это сейчас так. А тогда поляки были - будь здоров! Они осадили монастырь, но десять дней не могли его взять, всем своим войском.
- И чем там всё закончилось? Взяли все-таки?
- Да взяли, конечно. Предатели открыли тайную дверь в башне и пустили поляков внутрь.
- И что же они там?
- Да чего-чего? Поубивали всех, конечно. В дальнем углу монастыря до сих пор холм есть, там покойники зарыты. И крест стоит.
- Много-то ты знаешь! Про холм и про крест. И вообще, - возмутился один из мальчишек.
- Я говорю только то, в чем точно уверена, - обиженно ответила Алена. - Мне про это сосед говорил, он старый уже, совсем дед, с бородой такой, а прежде, до войны, когда в монастыре еще монахи жили, он там служкой был. Он мне много чего про него рассказал.
«Эх, Алена-Алена, где ж ты теперь, да со своим дедом-соседом! Очень бы ты мне сейчас пригодилась!» - подумалось отчего-то капитану Колоскову.
А память опять подсовывала ему как будто кадры из старой кинохроники. После картошки они решили пролезть в монастырь, дети есть дети. И сделали это как раз через те самые ворота в башне Измены – они оказались не заперты. Внутри их встретило обычное запустение: обветшавшие храмы с ржавыми остовами куполов и серый облезлый тюремный корпус, бывший когда-то жильем для братии, а потом – местом заключения. Всем было жутко – но любопытство перевешивало. И, конечно же, всем страшно захотелось войти в собор, который возвышался в центре монастыря.
Гулко заскрипели двери. Внутри было темно. Зажгли фонарик - тот осветил большой темный зал с высоченным сводом вместо потолка. В разбитые окошки наверху еле пробивались лучики солнца. И все своды, весь купол и колонны были украшены фресками – тогда они показались им страшными. Особенно пугало изображение ада – дети были советские, они учились в советской школе, но что-то такое было записано у них на подкорку, что заставляло останавливаться и замолкать.
- Ты обещала показать нам кровь, - Колька обратился к своей сестре.
- Да вот я сама ищу. Где-то здесь она должна быть.
Она указала ногой на какое-то, одной ей ведомое место на каменном полу. Туда посвятили фонариком. Но никаких следов крови ожидаемо не было.
- Ну и где?! – посыпались вопросы.
- А вы что, ожидали, что она прям для вас тут пятьсот лет разлита?
- Как же тогда, Ален?
- Тут всё сложнее. В обычные дни крови не видно. Но в особые дни – вот не спрашивайте меня, я не знаю, что это за дни, но вроде бы они должны быть какими-то тревожными, опасными – кровь вдруг проявляется, и очистить ее никак нельзя.
Капитан Колосков стряхнул с себя наваждение. Он убрал все папки в стол, оружие запер в сейф, потушил свет и пошел на выход. Однако выйдя из здания, уверенно направился не к входным воротам, а направо, к гаражу. Капитан открыл ключом дверь и включил свет. Недалеко от входа лежал тот самый, привезенный из монастыря камень, накрытый рогожкой. Капитан Колосков сдвинул рогожку и застыл как вкопанный.
Камень был весь залит кровью!!!
(с) Вук Задунайский, "Черта"
Про это я как-то пытался написать в одной своей повести:
Капитану Колоскову вдруг вспомнилось детство. Как они бегали к монастырским прудам ловить там карасей. В те поры монастырь уже перестал быть зоной, но сельхозтехникумом еще не стал. Стоял величественный, хотя и наполовину разрушенный. В укромном местечке у стены, рядом с прудом, они развели костерок и запекли в углях картошечку. Но делать они это тогда не умели, поэтому картошка снаружи обуглилась, а внутри осталась сырой. Но все равно – схомячили ее в два счета, даже без соли, очень уж была вкусна.
Верховодила их стайкой Алена, старшая сеструха его закадычного кореша Кольки. Она рассказывала всякое и про тюрьму, и про монастырь.
- А вот видите – эту башню?
Алена показала рукой на ближнюю к ним башню с облупившейся побелкой на старинном кирпиче.
- Башню видим – и что?
- Знаете, как она называется? Башня Измены!
- Ух ты! И кто ж там кому изменил? Светка Петьке или Пашка Машке?
Все разразились хохотом. В ту пору их действительно больше интересовали отношения Светки и Машки со своими парнями, чем история их края. Теперь капитан Колосков об этом уже почти жалел. Но Алена тогда всерьез взялась за их просвещение:
- Да тьфу на вас! Какая Машка! Здесь в семнадцатом веке, в Смуту, поляки осаждали монастырь, а наши – оборонялись.
- Да ну врать! Где поляки и где мы!
- Это сейчас так. А тогда поляки были - будь здоров! Они осадили монастырь, но десять дней не могли его взять, всем своим войском.
- И чем там всё закончилось? Взяли все-таки?
- Да взяли, конечно. Предатели открыли тайную дверь в башне и пустили поляков внутрь.
- И что же они там?
- Да чего-чего? Поубивали всех, конечно. В дальнем углу монастыря до сих пор холм есть, там покойники зарыты. И крест стоит.
- Много-то ты знаешь! Про холм и про крест. И вообще, - возмутился один из мальчишек.
- Я говорю только то, в чем точно уверена, - обиженно ответила Алена. - Мне про это сосед говорил, он старый уже, совсем дед, с бородой такой, а прежде, до войны, когда в монастыре еще монахи жили, он там служкой был. Он мне много чего про него рассказал.
«Эх, Алена-Алена, где ж ты теперь, да со своим дедом-соседом! Очень бы ты мне сейчас пригодилась!» - подумалось отчего-то капитану Колоскову.
А память опять подсовывала ему как будто кадры из старой кинохроники. После картошки они решили пролезть в монастырь, дети есть дети. И сделали это как раз через те самые ворота в башне Измены – они оказались не заперты. Внутри их встретило обычное запустение: обветшавшие храмы с ржавыми остовами куполов и серый облезлый тюремный корпус, бывший когда-то жильем для братии, а потом – местом заключения. Всем было жутко – но любопытство перевешивало. И, конечно же, всем страшно захотелось войти в собор, который возвышался в центре монастыря.
Гулко заскрипели двери. Внутри было темно. Зажгли фонарик - тот осветил большой темный зал с высоченным сводом вместо потолка. В разбитые окошки наверху еле пробивались лучики солнца. И все своды, весь купол и колонны были украшены фресками – тогда они показались им страшными. Особенно пугало изображение ада – дети были советские, они учились в советской школе, но что-то такое было записано у них на подкорку, что заставляло останавливаться и замолкать.
- Ты обещала показать нам кровь, - Колька обратился к своей сестре.
- Да вот я сама ищу. Где-то здесь она должна быть.
Она указала ногой на какое-то, одной ей ведомое место на каменном полу. Туда посвятили фонариком. Но никаких следов крови ожидаемо не было.
- Ну и где?! – посыпались вопросы.
- А вы что, ожидали, что она прям для вас тут пятьсот лет разлита?
- Как же тогда, Ален?
- Тут всё сложнее. В обычные дни крови не видно. Но в особые дни – вот не спрашивайте меня, я не знаю, что это за дни, но вроде бы они должны быть какими-то тревожными, опасными – кровь вдруг проявляется, и очистить ее никак нельзя.
Капитан Колосков стряхнул с себя наваждение. Он убрал все папки в стол, оружие запер в сейф, потушил свет и пошел на выход. Однако выйдя из здания, уверенно направился не к входным воротам, а направо, к гаражу. Капитан открыл ключом дверь и включил свет. Недалеко от входа лежал тот самый, привезенный из монастыря камень, накрытый рогожкой. Капитан Колосков сдвинул рогожку и застыл как вкопанный.
Камень был весь залит кровью!!!
(с) Вук Задунайский, "Черта"