Эх, Сибирь! Это одним, может, миленькая маленькая ящерка, а другим – засыпанная снегом, замороженная тайга, где только холод и смерть. Соберет этой зимой она дань свою с людей, без жизней их не уйдет восвояси. Но чьи еще это будут жизни?
Издали Марков услышал выстрел. Значит, кто-то все-таки сжалился над командиром. Или он сам всё сделал. Но Марков продолжал углубляться дальше в лес – ему очень не хотелось возвращаться к лагерю. Всё происходящее напоминало чей-то горячечный бред. Но этот лес был реален. Мороз тоже был реален. И смерть...
Внезапно он остановился, засунул руку в карман и нащупал там тот самый перстень. Рубин тускло сверкал в лучах заходящего солнца, вспыхивая алыми проблесками в черном металле. Зловещее это было украшение, недоброе, оно тяготило руку и сердце. Артефакты Аненербе не бывают добрыми, что уж там. Марков не стал долго раздумывать – взял перстень, да и закинул подальше с обрыва, в замерзшее и от того – невероятно красивое, сверкающее снегами лесное море. Это был его выбор. Не нужно ему никакой Сибири, он просто хотел, чтобы люди перестали бы истреблять себе подобных. Но тут уж…
(с) Вук, "Заручение Сибири"